Март? Значит, непременно надо устроить бурное обсуждение вопроса о гендерном равенстве и правах женщин, пишет Майя Тульчинская в №5 Журнала Корреспондент. Женщины утверждают, что борьба продолжается, впереди новые вершины и завоевания. Мужчины недоумевают: по их мнению, женщинам и так предоставлены равные права и возможности, их никто не угнетает, за что им еще бороться?
Начнем с мифов?
Борьба за женское равноправие в масштабах мировой истории — довольно молода. До ее начала веками, тысячелетиями права женщин можно было описать очень коротко и емко: у них не было никаких прав. Даже у женщин из привилегированных классов, аристократок и богатых буржуазок.
К середине XIX века в просвещенных европейских монархиях женщины не имели права на высшее образование, практически не имели шансов расторгнуть брак по собственной инициативе, не могли распоряжаться средствами по своему усмотрению и, конечно, не могли избирать и быть избранными в органы власти.
Лишь во второй половине XIX века университеты со скрипом и отчаянным сопротивлением стали пускать в свои святые стены студенток. По удивительной случайности это примерно тот же исторический период, когда после Гражданской войны Севера и Юга в Соединенных Штатах отменили рабство, а в России упразднили крепостное право.
Любители упрекнуть женщин в том, что они не внесли сопоставимого с мужчинами вклада в развитие мировой науки, обычно забывают упомянуть: у мужчин было примерно несколько тысяч лет форы в доступе к образованию.
С избирательным правом было еще сложнее. Женщинам понадобились десятилетия политической борьбы, митингов и громких акций с нарушением общественного порядка и потасовками. В борьбе за избирательное право для женщин Великобритании суфражистки устраивали одну скандальную акцию за другой, многократно оказываясь за решеткой.
Общество было расколото, женские марши за равные гражданские права собирали сотни тысяч участниц, и в то же время противники женского избирательного права яростно доказывали, что сама идея равенства женщин аморальна и преступна. И все это происходило каких-нибудь 100 лет назад в одной из самых прогрессивных и демократических стран мира.
Лишь в 1918 году, после потрясений Первой мировой войны, английский парламент тихо и буднично принял закон о предоставлении избирательного права всем женщинам, достигшим 30-летнего возраста.
В просвещенной Франции первые выборы, в которых женщины приняли участие наравне с мужчинами, состоялись лишь в 1945 году. Французам, чтобы признать женщин равными мужчинам в гражданских правах, понадобилась не одна, а две мировые войны.
В благополучной Швейцарии женщины получили избирательное право только в 1971 году. В Испании, Португалии и Греции равные гражданские права женщин закреплены конституционно лишь в середине 70-х годов.
Это путешествие в историю важно для того, чтобы напомнить: даже формальное, на бумаге, признание женщин равными в гражданских правах состоялось вовсе не так давно. И стало это возможным не само по себе, а в результате ожесточенной борьбы. Права в этой жизни вообще никогда не даются просто так. Они всегда берутся и только теми, кто готов за них бороться.
Сексуальная революция победила!
В 70-е годы XX века консерваторам стало не до шуток: медицина дала женщинам едва ли не более важное и более революционное право, чем избирательное, — право распоряжаться своим телом и его репродуктивной функцией. Изобретение надежных средств контрацепции, применение которых могла контролировать сама женщина, произвело такой переворот во взаимоотношениях полов, по сравнению с которым все предыдущее меркло.
Сохранение девственности до брака утратило свое стратегическое значение, развод перестал быть проклятием, секс без последствий и, соответственно, без обязательств стал реальностью. Те, кого принято называть порядочными женщинами, стали полноправными участницами игры, ранее доступной лишь мужчинам и дамам полусвета: выбирать и менять партнеров; осознавать свои желания и не стыдиться их; искать в сексе наслаждения, а не повинности; не отказывать себе в приключениях и при этом не опасаться за свою репутацию.
Параллельно выяснилось, что веками женщины рожали в год по ребенку вовсе не потому, что им так хотелось, такова их природа и божественное предназначение, а потому, что не было возможности этого избежать. Как только такая возможность появилась, сразу оказалось, что огромному количеству женщин для счастья вполне достаточно одного-двух детей. А некоторым и без детей отлично живется. Рождаемость в развитых странах упала критически, зато число женщин в традиционных «мужских» профессиях, в науке и государственном управлении, в медицине и юриспруденции возросло до невиданных доселе высот.
Все это общеизвестные факты, и сказать о них стоит, лишь чтобы напомнить: таким как сейчас мир стал совсем недавно. Сексуальная революция началась в 60-е годы прошлого века, всего каких-нибудь 50 лет назад, в масштабах истории — это миг. А за железный занавес она проникла и того позже. Совсем недавно, в течение жизни одного поколения, женщины в цивилизованном мире окончательно получили право соглашаться. Не боясь огласки и осуждения, не рискуя сломать себе жизнь, не получая клейма на лоб, просто соглашаться на секс с мужчиной, если этого секса захочется.
За что же теперь борются женщины? За право отказать.
Вежливый отказ
Если дама говорит «Нет», это означает «Может быть». Если говорит «Может быть» — это означает «Да». А если дама сразу говорит «Да» — это не дама!
Этот расхожий анекдот слышали все, но мало кто задумывается над тем, что в этой формуле вообще нет места категорическому отказу. Она отражает удивительно живучий стереотип о том, что сразу соглашаются лишь девушки легкого поведения, порядочная женщина должна немного «поломаться», но даже она «ломается» только для вида, а на самом деле она на все согласна или может быть согласна при определенных обстоятельствах.
Вариант, когда женщина на секс с конкретным мужчиной не согласна и не согласится ни при каких условиях, — не рассматривается в принципе.
Этот образ мысли очень удобен настойчивым мужчинам, им нравится считать женские отказы кокетством, игрой, подстегивающей к тому, чтобы продолжать попытки. До тех пор, пока отказ формулируется в вежливой и тактичной форме, он считается не отказом, а формой флирта. И, чего греха таить, в ряде случаев это действительно так. Но далеко не всегда.
Прокатившиеся по миру виртуальные флешмобы #яНеБоюсьСказать, а затем #MeToo обрисовали масштаб проблемы в общих чертах, но и то, что вынесли на поверхность волны социальных сетей, — лишь верхушки огромных айсбергов.
Для многих мужчин стало откровением, что сексуальное насилие, шантаж и домогательства — не где-то там, в неблагополучных районах и темных переулках. Они рядом, в красивых офисах и элегантных отелях, в среде интеллигентных с виду людей и «счастливых» семей. Вдруг оказалось, что в той или иной форме с сексуальной агрессией сталкивалась едва ли не каждая женщина. И открытие это оказалось для многих мужчин весьма дискомфортным.
Бурные обсуждения нашумевших голливудских секс-скандалов обнажили и другую проблему: мужчины и женщины под насилием и домогательствами часто понимают совершенно разные вещи.
Это острое слово «харрасмент»
Все, кто не живет на необитаемом острове и не отключил все каналы связи с внешним миром, слово «харрасмент» слышали неоднократно: в последнее время тема сексуальных домогательств — одна из самых обсуждаемых в мировой прессе, а голливудский «соблазнитель» Харви Вайнштейн на какое-то время стал едва ли не главным мировым ньюсмейкером. Но вот что именно, какие действия и обстоятельства можно отнести к категории харрасмента — на этот счет согласия нет.
Есть мнение, что право на отказ действует всегда, даже когда секс кажется неизбежным и даже когда он уже начался. «Нет» — значит нет. «Стоп» — значит стоп. И после того, как это прозвучало, процесс должен быть прекращен, даже если он уже в разгаре, и независимо от того, кто его хочет прервать, — мужчина или женщина. И независимо от того, в каких отношениях они состоят, даже если в законном браке. Право на отказ в любой момент есть у обоих и при любых обстоятельствах.
Но существует и другое мнение: благосклонно принятые ухаживания, совместная трапеза и распитие спиртных напитков, а также факт нахождения наедине в интимной обстановке автоматически являются знаком согласия на секс. И если женщина по доброй воле вошла в гостиничный номер мужчины, то это означает, что она сознавала все возможные последствия и принимала их. В этом случае никакие заявления о домогательствах, тем более изнасиловании не стоит принимать всерьез, поскольку женщина «знала, на что шла». Так считают многие мужчины и, что примечательно, многие женщины.
Бытует убеждение, что в артистической среде, в театре, кино и шоу-бизнесе тело и секс всегда были активами, способом достижения целей и преодоления конкуренции. «На мой экран — через мой диван» — известная с давних времен режиссерская поговорка, и поколения актрис, сменяя друг друга, с удовольствием пользовались этим трамплином. Более того, аналогичная практика распространена и в других сферах, где важные в карьере женщины решения принимают мужчины (то есть почти во всех). В науке, в бизнесе, в политике женщины, согласные на дополнительную сексуальную нагрузку, часто могут добиться больших успехов, чем их коллеги, не менее талантливые и работоспособные, но к такой нагрузке не готовые. И многие считают, что никакой это не харрасмент, это возможность, и не стоит женщин ее лишать.
Другие же говорят, что сам факт выбора «карьера через секс или никакой карьеры» унижает женщину и приравнивает ее к проститутке. Секс не является товаром, которым можно расплачиваться за услуги и продвижение по службе. Секс должен служить взаимному удовольствию, а не достижению личных целей. И предложение «рассчитаться натурой» за карьерный рост само по себе является харрасментом. Тем более если предложение сопровождается угрозами разрушить карьеру в случае отказа.
Многие сознают, что жертва сексуального насилия всегда находится в тяжелом психологическом состоянии, часто боится мести насильника в случае огласки, да и самой огласки.
Публичное обсуждение подробностей насилия — не самый приятный процесс, и, чтобы на него решиться, жертве нужна поддержка, уверенность в собственной безопасности и в понимании общества. Поэтому дела о сексуальном харрасменте не должны иметь срока давности, а жертвы могут рассчитывать на презумпцию доверия.
С другой стороны, презумпция доверия жертве практически разрушает другую фундаментальную ценность: презумпцию невиновности. Многие мужчины всерьез опасаются ложных заявлений об изнасилованиях, которые способны разрушить их карьеру и жизнь задолго до того, как следствие установит истину. К сожалению, опасения небеспочвенны, и женщины иногда изображают жертву со всем артистизмом, свойственным талантливым хищницам.
А еще мужчины говорят, что скоро будут опасаться сделать женщине даже невинный комплимент. Документальных подтверждений этому нет, но ходят слухи, будто стоит всего лишь сказать коллеге, что у нее стройные ноги, и судебный иск по поводу харрасмента обеспечен.
На это женщины отвечают, что на работе они хотят быть сотрудниками, а не объектами желания, и комплименты их ногам, рукам и другим частям тела в рабочей обстановке совершенно неуместны.
Мужчины утверждают, что далеко не всегда жертвы харрасмента — женщины. Порой и мужчины могут оказаться жертвами неуместных домогательств и даже насилия.
Женщины соглашаются и замечают в скобках: тем яснее должно быть мужчинам, что харрасмент — это недопустимо, и этого не должен испытывать никто, независимо от пола.
Мужчины говорят, что они охотники, женщины — добыча, и так было всегда, это биология, невозможно ее отменить.
У женщин и на это готов ответ: рабовладельческий строй тоже казался незыблемым, однако был отменен, как только оказался экономически неэффективен. И считать женщин добычей на данном историческом этапе больше неэффективно, намного полезнее для обеих сторон относиться к женщинам как к равноправным партнерам.
Со времен сексуальной революции прошло всего полвека, и наивно было бы полагать, что за такой короткий срок человечество могло выработать четкие, формализованные и принятые всеми правила этой игры. Веками она велась без всяких правил, по праву сильного, и женщине по факту рождения отводилась в ней роль объекта. Сегодня выросло новое поколение женщин, которые по факту рождения считают себя субъектами. С их мнением придется считаться, с ними придется играть по новым правилам, о которых человечеству лишь предстоит договориться.
А что у нас?
Обсуждать проблемы харрасмента и женского равноправия в Украине еще сложнее, чем в США или в Европе. Как уже сказано выше, до Украины сексуальная революция докатилась еще позже, у сегодняшних 40-летних в анамнезе советское детство с полным отсутствием сексуального воспитания, со строгими завучами, распинающими за короткие юбки, и бабушками, поучающими внучек в духе норм коммунистической морали. Общественное осуждение жертвы, отсутствие механизмов реабилитации, печально знаменитая отечественная судебная система приводят к тому, что даже женщинам — жертвам реального физического насилия очень сложно отстоять свои права. Жертвам харрасмента остается разве что жаловаться друг другу в социальных сетях.
Об этом мы решили спросить мнения экспертов. В заочной дискуссии принимали участие Лариса Денисенко, адвокат, правозащитник, журналист и писательница, и Ян Валетов, журналист и писатель.
Конкретно о харрасменте
Украинское общество принято считать довольно патриархальным. Каковы шансы, что международная волна борьбы с харрасментом докатится и до Украины?
Лариса Денисенко:
— Украинское общество преимущественно патриархальное. Если проанализировать статистику обращений о сексуальных домогательствах и даже компанию Я не боюсь сказать, мы увидим, что ни система правосудия, ни общество не создали для женщин территорию безопасности. Заявительницам не верят, обливают презрением и сарказмом, обвиняют.
Но ситуация постепенно меняется. Чем больше женщин поймут, что они защищены, им могут помочь и поддержать, тем активнее они будут защищать свое право на достойное обращение.
Ян Валетов:
— Да, украинское общество, как и любое постсоветское, ориентировано на мужчин. Определенного рода дискриминация существует. Если говорить о борьбе с харрасментом… Как мода это, конечно, докатится до нас, но к самому понятию харрасмента у меня сложное отношение, мне кажется, проблема сильно преувеличена. То есть он существует, и это наверняка малоприятная штука — чувствовать себя объектом. Но это есть на протяжении тысяч лет, это игра, которая ведется между мужчиной и женщиной. Просто иногда она ведется в обоюдно приемлемой форме, иногда — нет.
Нужно ли нам поменять что-то в общественном сознании, чтобы женщины чувствовали себя более защищенными?
Лариса Денисенко:
— На мой взгляд, тут есть несколько направлений работы.
1) Антидискриминационный и гендерно-чувствительный подход в образовании учителей и детей, это очень важно для формирования равноправия и уважения.
2) Презумпция доверия к жертвам насилия: поддержка, защита, правовая и психологическая помощь.
3) Моментальное реагирование на сексизм и дискриминацию как в отношении женщин, так и в отношении мужчин, особенно если это исходит от управленцев.
4) Запрещающий ордер, который позволит женщине и ребенку оставаться в своем доме и быть защищенными от обидчика.
Ян Валетов:
— Что-то менять нужно, да. Но я не вижу методологии — как это сделать. Можно действовать, как американцы, силовым путем. С судебными решениями, запретами, разрушением карьеры. Все это вырабатывает страх. Но проблема, которая стоит перед человечеством, сложная и многогранная. А страхом можно лишь выработать условный рефлекс: протянул руку, тебе ее отбили.
Схожий метод применялся при решении проблем расовой сегрегации. Общество вырабатывало рефлекс: нельзя унижать людей другой расы, это неприлично. Нужно несколько поколений, чтобы выработать эти рефлексы. Быстро поменять систему взаимоотношений мужчины и женщины не получится.
Защищены ли женщины законодательно? Есть ли потребность в дополнительных законодательных инициативах?
Лариса Денисенко:
— Есть нормы, но они звучат очень абстрактно, полиция и суды часто не понимают, как их раскрывать. И люди не понимают, как именно можно ссылаться на нормы закона, к примеру, о равных правах и возможностях женщин и мужчин. Нормы Конституции — нормы прямого действия, но не так много судов примут иски, которые базируются исключительно на Конституции. Нормы так называемого мягкого международного права (рекомендации комитетов ООН) плохо воспринимаются национальными судами. Но юридические инструменты есть, и нужно ими пользоваться. Адвокатские и правозащитные голоса должны звучать громче.
Ян Валетов:
— Строгость законов искупается необязательностью их исполнения. Как можно законодательно защитить женщин? Издать закон, запрещающий приставать? Когда мы пытаемся таким образом формализовать человеческие взаимоотношения, мы идем против природы. Если павлин пушит хвост — это нормально. Нужен ли закон, который будет защищать самочку павлина от этого? Где та грань, где заканчиваются ухаживания и начинается харрасмент? В каждой культуре, в каждом обществе эта грань своя.
Нам сейчас нужно выработать понимание того, где находится эта грань. Люди по-разному понимают слово «харрасмент», терминологии нет, от этого все проблемы.
Насколько защищены мужчины в Украине от клеветы и ложных обвинений?
Лариса Денисенко:
— От подлости и низости человеческой не спасает ни Библия, ни Конституция. Но в украинском законодательстве гражданские нормы, которые защищают репутацию и достоинство, к примеру, от клеветы, гораздо лучше отработаны на практике, чем антидискриминационные нормы.
Мужчинам и женщинам, которых могут ложно обвинить, есть чем и как защищаться.
Ян Валетов:
— Вы знаете, я рад, что мне уже 55 лет. Я просто знаю, на что способны женщины. И мне кажется, то, что сейчас происходит, — это искажение во взаимоотношениях людей. Все, что нужно, сказано в заповедях и относится к обоим полам. «Не делать другому того, чего не хочешь, чтобы сделали тебе» — это гениально, и это можно отнести как к харрасменту, так и к клевете.
Как быть с теми женщинами, которым подходит патриархальный уклад, которые не хотят равноправия?
Лариса Денисенко:
— Мне трудно себе представить работающую женщину, которая не хотела бы получать равную зарплату с мужчиной на той же позиции. Равноправие это не о том, чтобы заставить всех быть одинаковыми. Это о равных возможностях, уважении и свободе выбора.
Это о жизни без стереотипизации, когда женщину с тремя детьми, сделавшую свой осознанный выбор вести хозяйство, не называют клушей, и женщину с тремя детьми, стремящуюся быть парламентарием, не называют волчицей.
Ян Валетов:
— Очень часто даже молодых девочек растят с мыслью: вот выйдешь замуж — и все будет хорошо. А есть девушки, которым важно не выйти замуж, а самореализоваться. Это совершенно разные типы девушек, и вы никак не поменяете один тип на другой, никакими законами. Дайте каждому человеку жить так, как он хочет. Если он не нарушает правила общежития, пусть себе живет, какая проблема?